Versão em português 中文版本 日本語版
Polish version La version française Versione italiana
Русская версия English version Deutsch Version

Статьи о Кобрине: В составе Российской империи

Победы на флангах

Вспомнив историю, можно утверждать, что во второй половине июля война началась уже по-настоящему. 16 июля авангард 3-й Резервной обсервационной армии, которым командовал генерал-майор граф К.О. Ламберт, перешёл границу Российской империи и, войдя на территорию вассального от Франции Варшавского герцогства, занял местечко Грубешов. Победа была хоть и небольшая, но Наполеон получил чувствительный щелчок по носу ...

На следующий день, 17 июля, 1-я Западная армия Барклая-де-Толли покинула злополучный Дрисский лагерь, к которому всем планам вопреки армия Багратиона пробиться не могла, ибо маршал Даву уже занял Минск. Тогда, оставив лагерь, угрожавший стать ловушкой, войска 1-й армии переправляются через Двину и двигаются к Полоцку, там они не задерживаются и устремляются к Витебску, чтобы не допустить обхода французами своего левого фланга.

Памятник русским воинам в Кобрине

23–24 июля в 12 верстах от Могилёва произошло знаменитое дело в районе деревень Салтановка и Дашковка. В том бою противостояли 7-й пехотный корпус генерала Н.Н. Раевского и часть сил корпуса маршала Даву. Князь Багратион поставил Раевскому задачу провести «усиленную рекогносцировку», чтобы по её итогам решить – либо вести 2-ю Западную армию на Могилёв, либо переправляться через Днепр ниже этого города.

Считается, хотя это и не подтверждено источниками и к тому же отрицалось самим Николаем Николаевичем Раевским, что в бою за плотину у Салтановки он повёл в атаку Смоленский пехотный полк, взяв за руки своих юных сыновей-офицеров (младшему из них, Николаю, было всего лишь 10 лет). Вопреки всем отрицаниям легенда эта живёт до сих пор.
В ходе этого боя русский арьергард задержал французов, в результате войска 2-й Западной армии смогли беспрепятственно совершить марш-манёвр по направлению к Смоленску.

Между тем на северном фланге главных сил русской армии Барклай-де-Толли испытывал постоянное давление чинов его штаба и корпусных командиров, желающих генерального сражения.  24 июля 4-й пехотный корпус генерал-лейтенанта А.И. Остермана-Толстого, посланный задержать наступающих французов, встретил в 7 верстах западнее Витебска авангард кавалерийского корпуса генерала графа Нансути и обратил в бегство до городка Островно. Однако на следующее утро был атакован авангардом маршала Мюрата: началось трёхдневное сражение под Островно – Какувячино – Витебском. Это было первое серьёзное столкновение армии Барклая-де-Толли с главными силами Наполеона.

В бою 25 июля был убит генерал-майор М.М. Окулов, командир пехотной бригады 4-го корпуса – первый из наших генералов, погибших в Отечественную войну. (Всего в 1812 году были убиты или умерли от ран 16 генералов русской армии.)

События на театре военных действий в это время развивались парадоксально: в центре позиции русская армия с арьергардными боями отступала, зато на флангах громила противника.Так, на левом фланге серьёзного успеха достигли войска 3-й Резервной Обсервационной армии.

25 июля отряд генерал-майора князя А.Г. Щербатова выбил саксонцев из Брест-Литовска, а 27 июля авангард графа К.О. Ламберта взял город Кобрин, разгромив находившийся там пятитысячный саксонский гарнизон. В плен были взяты командовавший отрядом генерал-майор Кленгель, 3 полковника, 59 штаб– и обер-офицеров, около 2 тысяч нижних чинов и 8 орудий. В честь этой победы в Санкт-Петербурге был произведён первый в Отечественную войну артиллерийский салют.

Громкая победа была достигнута и на правом нашем фланге. Корпус маршала Удино, нацеленный на Санкт-Петербург, переправившись через Двину около Полоцка, занял деревню Клястицы, тем самым перерезая линии снабжения Отдельного корпуса графа Витгенштейна. На соединение с Удино вскоре должен был подойти корпус маршала Макдональда, застрявший под Ригой.

30 июля граф Витгенштейн, имея 23 тысячи человек при 108 орудиях, атаковал превосходящего противника – корпус Удино составлял 28 тысяч при 114 орудиях. В бой вступил авангард, которым командовал генерал-майор Яков Петрович Кульнев, шеф Гродненского гусарского полка, в равной степени известный своими отвагой и благородством. В историю вошла фраза легендарного гусара: «Матушка-Россия хороша уже тем, что в каком-нибудь её углу, да дерутся».

31 июля в районе Клястиц дрались уже главные силы обеих сторон. Французы понесли ощутимые потери и были вынуждены отступить, бросив не только обозы, но и раненых. Позорное это бегство нашло своё отражение в русском солдатском фольклоре. «Не боимся Удино, он для нас ничто – ...» – пели нижние чины, изящно зарифмовав имя французского маршала.

Это сражение стало наиболее крупной победой русских войск за полтора месяца Отечественной войны. Успех сопутствовал Российской империи и на дипломатическом фронте. 18 июля в шведском городе Эребру был подписан мирный договор между Россией и Англией, в соответствии с которым с 16 августа русские порты были открыты для английских судов. Англо-русские отношения, поясню, были прерваны в 1807 году, когда в соответствии с соглашением между Александром I и Наполеоном Россия присоединилась к континентальной блокаде; c 1808 года Англия и Россия формально находились в состоянии войны. 20 июля в городе Великие Луки был заключён союзнический договор между Россией и Испанией – двумя странами Европы, давшими отпор наполеоновской агрессии, – разумеется, договор имел не практическое, но серьёзное политическое значение.

Однако надежда Александра I на практическую помощь Лондона, в том числе финансовую, не оправдалась. Даже 50 тысяч ружей, поступивших в русскую армию из туманного Альбиона, оказались неисправными. Лондон надеялся на затяжную войну Франции и России, которая истощит обе империи и поможет Англии стать хозяйкой положения в Европе. Главным для британцев было не допустить примирения Парижа и Санкт-Петербурга.

С Лондоном Александр I старался ладить, памятуя о трагической судьбе своего отца, но искренности в отношениях с британцами так и не добился...

СОВЕРШИМ небольшой экскурс в историю. Павел I считал, что война между Россией и Францией выгодна другим европейским державам (Англии, Австрии, Пруссии), но не Парижу и Санкт-Петербургу. Поэтому в 1800 году он положил конец заграничному походу русской армии. Обеспокоенный таким поворотом русской внешней политики британский посол Уитворт в те дни писал: «Император в полном смысле слова не в своём уме».

У англичан в Петербурге нашлись союзники среди имперской знати, среди них – вице-канцлер Никита Панин, который, ещё будучи послом в Берлине (1797–1799 гг.), саботировал указания императора содействовать сближению России с Францией и втайне участвовал в сколачивании коалиции против Франции как рассадника «революционной заразы».
В этом же ряду заговорщиков – Семён Воронцов, русский посол в Лондоне (1785–1800, 1801–1806 гг.). К числу активных противников сына Екатерины Великой принадлежал и выходец из Ганновера генерал Беннигсен, так и не научившийся говорить по-русски.

Намечавшийся при Павле союз России и наполеоновской Франции резко изменил бы всю геополитическую ситуацию в Европе. Париж и Петербург становились союзниками в противостоянии Лондону. В январе 1801 года Павел предложил Наполеону «произвести что-нибудь на берегах Англии».

Атаман Войска Донского Василий Орлов получил приказание вести казачьи полки к Оренбургу, где должен был ожидать дальнейших приказаний. В рескрипте императора говорилось: «Индия, куда вы назначаетесь, управляется одним главным владельцем и многими малыми. Англичане имеют у них свои заведения торговые, приобретённые деньгами или оружием, то и цель вся сие разорить и угнетённых владельцев освободить и лаской привесть России в ту же зависимость, в какой они у англичан, и торг обратить к нам».

1 марта 1801 года атаман Орлов со всеми 40 полками Войска Донского выступил к Оренбургу. Предполагалось, что французский экспедиционный корпус по Чёрному морю прибудет в Россию, затем через Таганрог и Царицын проследует в Астрахань и вместе с русскими войсками переправится через Каспийское море. Из персидского порта Астрабад через Кандагар к сентябрю союзники планировали достичь Индии, принадлежавшей британцам.

Однако в ночь с 11 на 12 марта в Михайловском замке в Петербурге император Павел был убит. Наполеон, когда ему сообщили о смерти союзника, якобы бросил фразу: «Они промахнулись по мне... но попали в меня в Петербурге»...

При Александре I антинаполеоновская оппозиция в имперской знати заметно усилилась. К ней относился «старый двор» императрицы-матери Марии Фёдоровны (до замужества – принцесса София Вюртенбергская), екатерининские вельможи, многие представители аристократии.

Тильзитский мир, к которому Александр был принужден военными поражениями на полях сражений в Европе, казалось бы, предоставлял возможность к возобновлению политической линии его отца – императора Павла. Но большинство знати Российской империи отнеслись враждебно к такой перспективе. Первого посла наполеоновской Франции генерала Савари в Петербурге столичные вельможи фактически игнорировали.

Имеющиеся документы позволяют утверждать, что Наполеон в 1807 году пытался укрепить союз с Российской империей, считая, что между Парижем и Петербургом, в отличие от отношений с Лондоном, отсутствуют непримиримые противоречия. Наставляя Савари, он утверждал: «...Если я могу укрепить союз с этой страной и придать ему долговременный характер, ничего не жалейте для этого».

В 1807 году в дипломатических кругах стали даже циркулировать слухи, возможно инспирируемыми британцами, что российский император может повторить судьбу отца. По сведениям шведского посла Стединга, недовольство новым курсом царя зашло так далеко, что не исключалась возможность его насильственного устранения и восшествия на престол его сестры – великой княгини Екатерины Павловны под именем Екатерины III.

Княгиня отличалась властными амбициями и, по сути, вместе с матерью стала душой антифранцузской партии при дворе. С 1809 года, после замужества с принцем Георгом Ольденбургским, назначенным тверским, новгородским и ярославским генерал-губернатором, она жила в Твери, которая превратилась в центр противников Тильзитского мира.
Наполеон пытался поначалу поддержать своего нового союзника. В письме к послу Савари он писал: «Англичане насылают дьявола на континент. Они говорят, что русский император будет убит...». Французский посол предупреждал российского императора о возможности покушения и даже рекомендовал провести чистку в министерствах. Царь в свою очередь не скрывал в беседах с французом наличия оппозиции при дворе. Как утверждал Савари, Александр признал, что его беспокоит командующий русской западной армии генерал Беннигсен, участник заговора против его отца: «...Беннигсен – он в известном смысле предатель и способен встать во главе партии, действующей против меня».

...В ИЮНЕ 1812-го Наполеон вступил на тропу войны с Россией, что стало самой большой ошибкой этого великого полководца. Во «второй польской кампании», как называл он свой поход в России, у него сразу не заладилось. Вопреки ожиданиям главные силы русских войск не позволили разбить себя по частям и избегали решительного сражения в невыгодных для себя условиях. Втянувшись на просторы Российской империи, французский полководец понял уже на первом месяце кампании, что придётся создать тыловую базу для дальнейшего движения в глубь России и подтянуть резервы – 9-й корпус маршала Виктора из Германии.

Всё более начинала сказываться и национальная неоднородность Великой армии. Боеспособность частей, укомплектованных итальянцами и немцами (баварцы, вестфальцы и т.п.), была невысока. Именно они давали основную массу дезертиров, которые в тылу французской армии сбивались в банды мародёров.

Французские интенданты из-за значительных расстояний и враждебности местного населения не справлялись со снабжением армии. Взятый с собой 20-дневный запас продовольствия и фуража был съеден. Пришлось создавать магазины, т.е. войсковые склады, на занятой территории – в Ковно, Олите, Мерече, Гродно, Вильно. Туда перебрасывались на телегах под немалой охраной запасы из Варшавского герцогства.

Наиболее боеспособными среди союзников Наполеона были поляки, рвавшиеся в бой с «московитами». Но горячность не раз сослужила им плохую службу. Так случилось, например, в боях под местечком Мир. Утром 10 июля 4-я лёгкая кавалерийская дивизия графа Рожнецкого подошла к Миру. Ей следовало дождаться прибытия артиллерии, но Рожнецкий, располагая всего 6 уланскими полками, рвался отомстить генералу Платову за неудачу предыдущего дня. В итоге дивизия поляков была разгромлена.

Платов в рапорте сообщал князю Багратиону: «Поздравляю В.С. с победою и с победою редкою над кавалериею. Что донёс вам князь Меньшиков, то было только началом. После того сильное сражение продолжилось часа четыре. Грудь на грудь; так что я приказал придвинуть гусар, драгун и егерей. Генерал-майор Кутейников подоспел с бригадою его и ударил с правого фланга моего на неприятеля, так что из 6 полков неприятельских едва ли останется одна душа, или, быть может, несколько спасётся, а в. с-ву описать всего не могу – устал и лежачий пишу на песке...». Польские уланы потеряли в тот день убитыми до 800 человек, в плен попало более 170 человек.

Князь Багратион не поскупился на награды. В сотню каждого из участвовавших в сражении 10 июля казачьих полков он назначил по четыре георгиевских креста, майор Давыдов был удостоен «за беспримерную храбрость» ордена Святого Георгия 4-го класса...

Впереди был август – месяц жестоких сражений, в которых русские полки покрыли свои знамёна неувядаемой славой.