Versão em português 中文版本 日本語版
Polish version La version française Versione italiana
Русская версия English version Deutsch Version

Кобринские гербы

Кобрин → Выдающиеся личности → Алексей Михайлович Мартынов

Рядовому кобринцу, погрязшему в суете повседневных мелочишек, разумеется, невдомёк, что уже второй год в местных кулуарах власти не сходит с повестки дня вопрос о новом городском гербе. Причём эта инициатива отнюдь не местного происхождения, а возникла на высоких республиканских уровнях. Дабы внести предельную ясность в самые истоки данного вопроса, необходимо заглянуть в многовековую глубину местной истории...

Когда в начале шестнадцатого столетия прекратил своё существование род князей Кобринских, территория княжества под названием повета перешла во владение польских королей, каковые последовательно передавали его своим жёнам для содержания их двора. Возглавила эту череду королева Бона Сфорца (1494-1558), супруга короля Сигизмунда-Августа. Ей наследовала дочь - королева Анна Ягеллонка (1523-1596), жена Стефана Батория. И последней владетельницей Кобринщины стала Констанция Австриячка (1588-1635), жена короля Сигизмунда III.

Именно Анна Ягеллонка ознаменовала своё правление тем, что в 1589 г. прибыла в Кобрин с целью «надания» городу магдебургского права, т. е. городского самоуправления по модному в ту пору немецкому образцу. Одновременно в виде символа Кобрину был «пожалован» герб с изображением трёх священных персон: небесной покровительницы самой дарительницы - святой Анны и ее дочери богоматери Марии, держащей на руках младенца Иисуса. Притом, по обычаю католических иконописцев и художников средневековья, младенец изображён нагим, что полностью противоречит канонам православной церкви.

Впрочем, при избрании для герба священной троицы был допущен явный плагиат: уже в 1582 г. аналогичные изображения фигурировали на гербе Виленского братства св. Анны. Мало того, при более вдумчивом ознакомлении с новым гербом нельзя не поразиться подлинному кощунству, допущенному дарительницей герба, ревностной католичкой. Если бы герб служил только неким суррогатом почитаемой иконы - ещё куда ни шло. Но дело в том, что его символика изображалась на городской печати, имевшей вполне практическое применение: накопление подлинности подписей должностных лиц на всевозможных документах. А это значило, ни больше ни меньше, что печать с самыми священными для христиан всего мира ликами святотатственно вонзалась в расплавленный сургуч либо воск, которые в течение веков применялись для получения оттиска. Можно лишь удивляться, что такого рода профанация не привлекла к себе внимания священной инквизиции.

Нет достоверных данных, когда этот первый известный нам герб полностью был сдан в архив. Скорее всего, после разделов Польши в данном вопросе некоторое время царило некое либеральное «междуцарствие», и гербом пользовались до утверждения нового. Императорское законодательство опомнилось лишь в конце первой половины минувшего столетия, когда был утверждён новый герб Кобринского уезда, не отличавшийся полётом фантазии, а тем более особенным изяществом. На этот раз геральдический щит по горизонтали разделялся пополам. Причём в верхней части находилось изображение зубра, служившего гербом Гродненской губернии. В нижней половине на зелёном поле раскорячилась деревянная соха, символизирующая преобладание сельского хозяйства в экономике уезда.

Следуя хронологии изложения, необходимо отметить чрезвычайно интересный факт. Польская администрация в течение довоенного двадцатилетия даже не делала попыток использовать герб Анны Ягеллонки. А уж, казалось бы, не придумать лучшей оказии для восстановления «связи времён», столь ревностно насаждаемой во всех иных отношениях. На городской печати Кобринского магистрата продолжали мирно соседствовать зубр с сохой...

Десятилетия назад в русских периодических изданиях проявился особенный интерес к исчезнувшей с 1917 г. символике прошлого, в том числе к гербам городов. В какой-то степени это веяние докатилось до Кобрина. По крайней мере, по поручению местного горкома я обратился к администрации ряда русских городов, уже успевших восстановить свою историческую геральдику, с запросом о практическом применении гербов. Подавляющее большинство ответов сводилось к тому, что такого рода символика изображалась на вывесках разного рода подведомственных городу учреждений и на городском транспорте. У нас же дальше платонической заинтересованности партийного руководства дело не пошло.

Очередной ажиотаж по поводу герба возник в связи с приближавшимся семисотлетием Кобрина в 1989 г. Наиболее приемлемым символом на этот раз был признан столь популярный у нас аист. Его силуэт, парящий над схематическим изображением слияния Днепро-Бугского канала с Мухавцем, был утверждён горсоветом. Однако он не был узаконен сонмом республиканских «геральдмейстеров», склонных восстановить в правах герб польской королевы Анны.

Ввиду того, что не исключена возможность существования ещё более древнего герба Кобринщины, относящегося к периоду Кобринского княжества, коллективом нашего музея в последнее время ведутся интенсивные поиски изображения такового в архивах и библиотеках разных городов.

В самое последнее время возникло новое решение затянувшейся гербовой проблемы. Некая минская организация, проведав о неувязке с кобринским гербом, предлагает своё компетентное содействие, скромно оценив его всего-навсего в сорок миллионов рублей с некоторым привеском. А ведь речь идёт не о каком-то высокохудожественном произведении, а о достаточно схематическом рисунке на заданную тему. Думается, таковой может быть без труда и за несравненно меньшую сумму исполнен одним из местных, достаточно квалифицированных художников.

 А. Мартынов

Мартынов, А. Кобринские гербы / А. Мартынов // Кобрынскі веснік. – 1998. – 23 верасня.

Навигация



Наши партнеры

Познай Кобрин