18 марта 1921 года между Советской Россией и Польшей был
подписан Рижский мирный договор. Западная Белоруссия
оказалась под властью буржуазно-помещичьего польского
государства. По новому административно-территориальному
делению Кобрин становился центром повета, входившего в
состав Полесского воеводства, главным городом которого был
Пинск.
С приходом польской администрации для Кобрина начался
совершенно иной период существования. Во всех сферах
экономики стало процветать частнособственническое
предпринимательство, возродилось дворянское землевладение,
появились крупные латифундии. Вновь началось национальное
угнетение, полонизация, восстанавливал утраченные позиции
католицизм. С особой ненавистью и жестокостью относились
правящие круги, прежде всего сторонники маршала Ю.
Пилсудского, к коммунистам, к тем, кто отстаивал права и
национальную честь коренных жителей "всходних кресув"
(восточных окраин — так именовались тогда белорусские земли
в составе польского государства межвоенного периода).
Руководители буржуазно-помещичьей Речи Посполитой бдительно
оберегали интересы польских предпринимателей. Восточные
окраины были сразу же обречены на хозяйственное прозябание:
стихия мелкокустарного производства, откровенно аграрный
курс экономики, а в результате — типичный колониальный
придаток. Как признавали даже официальные круги, это было
почти равнозначно деградации.
Лишь о дорожной сети власти проявляли заботу. Население
принуждалось отрабатывать на "шарварках" — благоустройстве
дорог немало дней в году. Объяснялось это просто: удобные
пути передвижения необходимы были для того, чтобы можно было
оперативно перебрасывать войска и полицию для подавления
народных выступлений.
Жестко регламентированная система налогов, бесчисленных
штрафов, наказания по любым, даже мелким поводам, постоянная
слежка, издевательски-высокомерное отношение к "хлопам"
стали нормой повседневного существования местного населения
в буржуазно-помещичьем государстве. Достаточно перечислить
некоторые виды штрафов: за плохо побеленную трубу дома, за
отсутствие на телеге таблички с фамилией владельца, за
стебель табака, случайно выросший на огороде (государство
монополизировало табачное производство), за оказавшуюся не
на привязи собаку, за пользование кресалом, а не спичками
(спички стоили очень дорого) и целый ряд других.
Чрезвычайный контраст существовал между ценами на
промышленные товары и на сельскохозяйственные продукты.
Крестьяне продавали свою продукцию гораздо ниже ее
себестоимости. Целые железнодорожные составы грузились в
Кобрине почти дармовым скотом и отправлялись на запад.
Полесье было дешевой базой хлеба и мяса для потребителей за
Бугом. Но зато купить готовое изделие в лавке было далеко не
всегда по карману. Поэтому жители Кобринского повета
возвратились к домотканым одеждам, лаптям, свиткам и лучине.
И это при том, что магазины в Кобрине были полны тканей,
одежды, обуви из Англии, Франции, Чехословакии и даже
Японии, не говоря уж о Польше.
Усилилась безработица. В городе по-прежнему не было крупных
предприятий. В 1939 году все 47 мелких заводиков
обеспечивали работой только 402 человека. Отрасли
промышленности были все те же, существовавшие здесь с давних
лет: производство кирпича и черепицы, выделка кож,
лесопиление, хлебопечение и т. д. Правда, открылась фабрика
папиросных гильз, действовали мастерские по производству
мыла, свечей, веревки, плетеных изделий, колесной мази, по
ремонту мебели, велосипедов, швейных машинок, небольшие
кофейные и кондитерские заведения. В кустарных мастерских с
одним, как правило, работником — портновских, сапожных,
шорных, колесных, гончарных, часовых, в фотографиях — было
занято около 300 человек. Незначительное число людей держали
извоз, сезон- но работали у огородников, на сплаве леса по
Мухавцу. Кстати говоря, Днепро-Бугский канал пришел в
запустение, его регулирующая система почти не
восстанавливалась.
Ежемесячно в Кобрине регистрировалось более пятисот
безработных, прежде всего из молодежи. Молодые люди не
стремились обзаводиться семьями, не будучи в состоянии
обеспечить ее материальное существование. Все это было
основной причиной эмиграции населения. Число уезжавших за
пределы страны в поисках лучшей доли с каждым годом
возрастало, достигнув в 1930—1932 годах 772 человек на
повет. Потому-то не было ощутимого прироста населения: за 20
лет его количество увеличилось чуть более чем на тысячу.
Многие предприятия простаивали из-за отсутствия заказчиков и
клиентов. Их хозяева едва сводили концы с концами. Лишь
владельцы нескольких портновских и сапожных мастерских в
центре города, обслуживавшие помещиков, чиновников и военную
знать, не знали кризисов и постоянно имели высокие доходы.
Об уровне здравоохранения можно судить по тому факту, что в
1938 году в Кобрине работали только две небольшие больницы.
Медицинское обслуживание стоило дорого: за одни сутки
пребывания в лечебнице надо было платить до 5 злотых,
столько же — за визит к врачу (в то время как заработок
рабочего в месяц составлял 10—30 злотых). В повете один врач
приходился на 8—9 тысяч человек и обслуживал участок в 277
квадратных километров. Смертность в 1932 году составила 134
человека на 1 тысячу. Около 33 процентов детей умирали в
младенчестве.
Польское правительство заявило о введении обязательного
начального обучения. Однако реализация этой задачи на
территории Полесского воеводства была далека от надежд
местных жителей. Лишь половина школ давала трехклассное
образование, остальные — в пределах одного класса. В
Кобринском повете в 1931—1932 годах насчитывалось 104 школы,
в которых обучалось 12 тысяч учеников. Одна школа
приходилась на 36 квадратных километров, а один учитель
занимался в среднем со 110 учащимися. Крестьянские дети
обычно садились за парты лишь после завершения
земледельческих работ и заканчивали занятия ранней весной,
когда начиналась посевная. Неполное в результате освоение
программы не давало должного эффекта, особенно при
одногодичном курсе обучения, многие учащиеся так и
оставались безграмотными или малограмотными. Преподавание в
школах велось только на польском языке, исключение
составляли уроки закона божьего.
В 30-х годах в здании бывшего городского училища Кобрина был
надстроен второй этаж. Средства на реконструкцию дала
писательница М. Родзевичувна. Конечно же, в открывшейся
здесь гимназии учащиеся приобщались к знаниям на польском
языке. Занятия были совместными для мальчиков и девочек. 19
учителей ежегодно обучали 250—300 гимназистов. Учеба стоила
дорого, поэтому в гимназию могли ходить только дети
состоятельных родителей. В начале тридцатых годов на улице
Пинской (ныне Первомайской) открылась вторая школа — с
семилетним образованием (теперь в ней размещается средняя
школа № 2). В городе имелись также коммерческое, ремесленное
и еврейское духовное училища.
Количество культурно-просветительных учреждений было
достаточно ограниченным. Работали два частных кинотеатра —
"Байка" и "Эбрама". Репертуар их состоял в основном из
американских и отчасти польских фильмов. Билеты стоили
недешево, и залы переполненными не были. Но вот однажды в
городе появилась афиша, оповестившая горожан, что будет
демонстрироваться советский фильм "Веселые ребята". Нужно
сказать, что культурный, да и всякий прочий обмен между СССР
и Польшей в те годы почти не поддерживался. Но местные
жители всегда живо реагировали на любую информацию,
поступавшую из страны, где свободный народ строил социализм.
"Веселые ребята" стали сенсацией. Толпы горожан осаждали
кинотеатр с утра до ночи, пришло много сельских жителей.
Культура нередко становилась способом политической борьбы,
отстаивания национальных интересов. В 1925—1927 годах
молодежь Кобринщины на собственные средства организовала
около пятидесяти народных библиотек-читален. При них
создавались хоровые и драматические кружки. Жители деревень,
а случалось и горожане, охотно посещали импровизированные
театры, оборудованные в чьей-либо "клуне" (сарай, где
хранится рожь в снопах, ведется обмолот, складируются солома
и сено). Вырученные от представлений средства шли на
приобретение книг, выписку газет и журналов. С санкции
воеводского или поветового начальства деятельность этих
истинно народных очагов культуры нередко запрещалась
полицией.
В конце октября 1923 года развернула свою работу Компартия
Западной Белоруссии, являвшаяся составной частью
Коммунистической партии Польши. Разрозненные силы
подпольщиков стали налаживать связи. Коммунист из Кобрина
Гордей Смольский установил контакт с Брестским окружным
комитетом КПЗБ. Вскоре в город приехал первый секретарь
окружкома партии Семен Дубовик. На собрании, где он выступал
с призывом активизировать революционную борьбу,
присутствовали Г. Смольский, Л. Волосюк, Ф. Костылюк, О.
Глек, И. Кокало и ряд других товарищей, которые затем
составят боевую организацию. Позднее будут созданы партийные
ячейки в деревне Батче и Полятичи.
Отдельные выступления трудящихся Кобрина проходили еще в
1922 году, когда вспыхнуло несколько забастовок обувщиков и
портных, выдвинувших требование повышения зарплаты. В 1923
году бастовали строители дороги Брест—Городец.
Запоминающимся событием 1925 года стала первомайская
демонстрация, которую организовали коммунисты города. Вот
как она проходила.
Руководители всех ячеек получили приказ до определенного
времени избегать больших скоплений людей, чтобы не вызвать
подозрения полиции. В 12 часов дня по условному сигналу
Рыночная площадь мгновенно заполнилась молодежью. Вместе с
приехавшими .на базар людьми здесь оказалось около трех
тысяч человек. К ним с краткой речью о Первомае и призывом
продемонстрировать свою революционную готовность обратился
Г, Смольский. Взвилось красное полотнище. Ретивый
полицейский, оказавшийся неподалеку, не смог вырвать знамя
из рук коммуниста Н. Ф. Козака. Появились транспаранты. С
пением "Интернационала" колонна двинулась по Брестской (ныне
Советской) улице. Революционный гимн сменила "Варшавянка",
затем "Смело, товарищи, в ногу!" Горожане приветствовали
дружно марширующих людей. А в это время на полицейском
участке готовились к разгону демонстрантов. В операции,
которой самолично руководил комендант, участвовала почти вся
полиция города. В полицейских полетели камни. Тогда
блюстители порядка прибегли к оружию. Чтобы не допустить
кровопролития, организаторы демонстрации приняли решение
быстро рассредоточиться.
Эхо этого Первомая широко прокатилось по всей Западной
Белоруссии. Его ближайшим отзвуком стал митинг в деревне
Черевачицы, посвященный Международному дню молодежи. В тот
день (начало сентября) была ярмарка. Она проводилась в связи
с религиозным праздником и привлекла в Черевачицы немало
народу. Выступавшие на митинге секретарь райкома Г.
Смольский и секретарь райкома Коммунистического союза
молодежи Западной Белоруссии (КСМЗБ) И. Кокало объяснили
собравшимся значение Международного дня молодежи, призвали
вступать в ряды комсомола, бороться против буржуазии и
помещиков. В толпе распространялись листовки. Когда же
конный отряд полиции напрямую, топча еще не убранные поля,
примчал из Кобрина в деревню, он застал мирный крестный ход
вокруг церкви. Молодежь успела разойтись.
Деятельность КПЗ Б в городе приобретала все больший размах.
Здесь находились ее городской и районный комитеты. Они
осуществляли свою деятельность через пять подрайкомов
Компартии и четыре подрайкома КСМЗБ. От разъяснительной,
пропагандистской работы коммунисты все чаще переходили к
непосредственному руководству движением трудящихся. В том же
1925 году ими были удачно проведены три забастовки —
обувщиков, портных и рабочих лесопильни "Кресы",
принадлежавшей английским промышленникам.
Использовались все возможности легальной работы. Вот пример.
На Кобринщине действовало безобидное с точки зрения полиции
просветительное общество "Просвита". Его руководство входило
в буржуазно-помещичью группировку умеренного толка,
полностью поддерживаемую правительством в Варшаве. Поэтому
власти ничего не имели против открытия библиотек-читален под
вывеской "Просвиты". Молодежь же здесь могла собираться,
обсуждать свои насущные проблемы, обмениваться нелегальной
литературой, получать задания. Лишь через три года
прозревшая полиция в спешном порядке закрыла все пункты "Просвиты".
Были ликвидированы музыкальные, хоровые и драматические
кружки, действовавшие при ней.
В 1926 году полиция совместно с дефензивой напала на след
многих членов КПЗ Б, арестовав почти всех руководителей
коммунистического движения.
Здание бывшего Спасского монастыря. Здесь в 20—30-е годы
размещался Кобринский поветовый суд, в котором проходили
процессы по делу подпольщиков - членов КПЗ Б и КСМЗБ.
(Репродукция с открытки)
А в апреле 1927 года в Кобрине в здании поветового суда
(бывший Спасский монастырь) начался процесс над 36
коммунистами, в том числе над Г. Смольским, О. Глеком, Л.
Волосюком, Ф. Костылюком, Н. Сидюком, Н. Козаком, И. Кокало,
С. Каменицким и другими руководителями парторганизации
города и повета. Все подпольщики получили длительные сроки
заключения.
Вскоре подпольный комитет партии был снова создан. На этот
раз его штаб-квартира разместилась в деревне Полятичи,
поблизости от Кобрина. Ряды подпольщиков росли. В некоторых
деревнях (Полятичи, Иловск, Тевли, Турная) почти все их
население участвовало в освободительной борьбе. В повете
действовали 3 районных и 16 подрайонных комитетов КПЗБ.
В 1927 году в Кобрине снова состоялись забастовки. Две
недели не работали рабочие на лесопильном заводе Гурвича,
пока не добились повышения заработной платы. 29 июля
демонстрацию протеста, а затем голодовку в связи с
репрессиями тюремной администрации провели заключенные. Она
длилась семь дней и завершилась успешным результатом — от
службы были отстранены некоторые славившиеся наибольшей
жестокостью надзиратели.
Этот год вошел в историю революционной борьбы трудящихся
Западной Белоруссии еще одним событием. Осенью власти
объявили рекрутский набор. К составу с новобранцами,
двигавшемуся от Лунинца, добавлялись вагоны на очередных
станциях. В Городце перед посадкой секретарь Иловского
подрайкома КПЗБ И. С. Сидорук прочитал будущим солдатам
листовку ЦК Компартии "К новобранцам", которая призывала
никогда не применять оружия против рабочих и крестьян как
Польши, так и СССР. Его (оружие), подчеркивалось в листовке,
в нужный момент надо будет повернуть против буржуазии и
помещиков, сражаясь за воссоединение с Советской
Белоруссией. Такие листовки разошлись среди призывников, в
том числе и среди тех, кто погрузился на станции Кобрин.
Когда состав в 40 вагонов приближался к Бресту, весь эшелон
запел "Интернационал". Был вызван взвод жандармерии. Его
командир, показывая пример "доблести", с револьвером в руках
сунулся в вагон, где находились парни из Иловска и Зеелова,
но получил отпор. Полиция и жандармы ретировались.
"Интернационал" зазвучал с новой силой. Тогда полицейские
предприняли изуверскую акцию. Разведя вагоны с находившимися
в них мятежными новобранцами, стали с двух сторон на полном
ходу сталкивать их между собой. После этого ребят в
полубессознательном состоянии полицейские поволокли на
расправу.
Ежедневно то здесь, то там вспыхивали в городе и повете
митинги, проводились стачки, в разной форме
демонстрировалось неповиновение. За несколько лет в Кобрине
состоялось 46 массовых выступлений трудящихся. Организаторов
этих и подобных им актов подвергали жестоким репрессиям,
имевшим порой смертельный исход.
В 1928 году депутат польского сейма от партии социалистов
проводил встречу с жителями города. Едва он начал свою речь,
как зал запел "Интернационал". "Дирижером" этого хора был
коммунист-подпольщик Александр Карпук. Вскоре его арестовали
и, приговорили к 5 годам лишения свободы. В тюрьме он был
жестоко избит полицейскими, а через год умер в заключении.
25 февраля 1931 года Компартия отмечала день международной
борьбы с голодом и безработицей. В Кобрине местом сбора
демонстрантов по традиции стала Рыночная площадь. Еще с утра
сюда стали прибывать группы крестьян из близлежащих
деревень. Дорогу им преграждали полицейские, но большинству
все же удалось прорваться обходными путями. На рынке уже
находилось несколько сот человек с красными флагами и
транспарантами. Получив подкрепление в лице прибывших
сельских активистов, колонна, в рядах которой были женщины и
дети, направилась к магистрату с возгласами: "Хлеба и
работы!". Воинская команда, брошенная сюда для наведения
порядка, отказалась применить оружие. На сторону
демонстрантов перешло несколько солдат. И лишь мобилизация
всех сил полиции и жандармерии вынудила участников этого
политического мероприятия отступить. В застенки были брошены
120 человек, в том числе 12 женщин. Дефензиве удалось
выследить и схватить руководителей демонстрации коммунистов
С. Жука и И. Литвинюка. В тюрьме они были замучены.
2 сентября 1933 года в Кобрине состоялся военно-полевой суд
над восемью членами КПЗ Б — руководителями восстания в
Новоселках — И. Лисковичем, И. Кителем, Л. Богдановичем, Г.
Тимощуком, Р. Матюком, С. Козловичем, В. Никончуком и А.
Гузюком. Цель суда была совершенно очевидной: приговорить их
к смертной казни. Чтобы сломить волю коммунистов, во дворе
тюрьмы заранее были сооружены виселицы, мимо которых
ежедневно проводили подсудимых. Кобринский процесс получил
широкую огласку. В защиту новоселковцев выступили трудящиеся
Польши, Западной Украины, Советского Союза и других стран.
Мощный многомиллионный голос протеста возымел действие: все
подсудимые избежали виселицы, хотя и были приговорены к
максимальным срокам тюремного заключения.
С весны 1939 года стала явной близость тревожных событий.
Европа все больше скатывалась к войне, что прежде всего было
связано с резко возросшей агрессивностью германского
фашизма. Польское правительство решило провести скрытую
мобилизацию. В армию были призваны десятки тысяч украинцев и
белорусов, причем их направляли в части, дислоцировавшиеся
на западных границах. А на "всходние кресы" прибывали
формирования из самой Польши. Пилсудчики рассчитывали, что
здесь надежнее польские солдаты, а что касается местных
"хлопов", то они станут пушечным мясом при первом
столкновении с немецкой военщиной.
1 сентября 1939 года Германия начала военные действия против
Польского государства, которое, полагаясь скорее на помощь
Англии и Франции, нежели на свои силы, встречало войну
недостаточно подготовленным. Союзники же более всего
заботились о том, чтобы подтолкнуть Гитлера поближе к
границам СССР, и не спешили на выручку.
Самолеты со свастикой появились и над Кобрином, первые
фашистские бомбы упали на мирные дома. Сеющие смерть машины
прилетали ежедневно. Через несколько дней неожиданно
возвратились новобранцы, мобилизованные накануне. Для них на
брестских складах не нашлось ни оружия, ни обмундирования, о
чем им было строго приказано молчать. Однако появление
беженцев, а затем и разбитых воинских частей лучше всего
свидетельствовало о надвигавшейся катастрофе. Реакционное
правительство буржуазно-помещичьей Польши бежало из Варшавы,
бросив свой народ на произвол судьбы.
17 сентября в Кобрине появился 83-й пехотный полк им.
Ромуальда Траугутта, тот, что весной был отправлен на запад.
Осень 1939 года. Кобринский отряд Рабочей гвардии
Вскоре со стороны Бреста показались
гитлеровские части. Полк храбро двинулся навстречу. В нем
было много местных парней, и теперь они отстаивали не чуждые
им интересы, а защищали свой город. Противник,
расположившись по ту сторону канала Боны, ждал этой
отчаянной атаки: карабины с последней обоймой патронов
против автоматов и пулеметов... Сотни солдат-пехотинцев
полегли на этой кобринской окраине, от полка ничего не
осталось.
Жители города провели ужасную, бессонную ночь. Ожидали, что
фашисты вот-вот ворвутся в их дома. Но утро принесло
обнадеживающую весть: с востока на помощь движется Красная
Армия. Несколько дней в Кобрине царило безвластие, полиция и
представители польской администрации бежали или где-то
укрывались. По инициативе бывших членов КПЗБ, взявших на
себя заботу о мирном населении, стали создаваться отряды
самообороны. К ним вскоре присоединились узники из
концлагеря в Березе-Картузской. Они разоружили тюремных
надзирателей и местных полицейских. 18 сентября на помощь
кобринчанам прибыл из Дывина отряд под командованием Е. Р.
Ступа. Бывший политзаключенный при царизме, участник
гражданской войны, он возглавил местные силы самообороны,
численно выросшие до 500 человек. (Впоследствии в связи с
50-летием Октябрьской революции его наградили орденом
Красной Звезды.) Так родилась Рабочая гвардия Кобрина,
которая пресекла мародерство и панику в городе и
окрестностях, установила охрану важнейших объектов.
Несколько раз рабочегвардейцам пришлось отражать попытки
диверсантов взорвать железнодорожный мост через Мухавец.
А спустя несколько дней, ранним солнечным утром 22 сентября
1939 года, со стороны Московского шоссе в Кобрин вошли
краснозвездные танки. Настало долгожданное освобождение.
Встреча вылилась в настоящий праздник: жители надели лучшие
наряды, женщины в традиционных полесских расшитых одеждах
подносили освободителям хлеб-соль. Мост через Мухавец был
сожжен еще при появлении немцев, и теперь по реке сновали
лодки с нетерпеливыми гражданами, желавшими поближе
познакомиться с советскими солдатами. А вскоре нашлись и
добровольцы, которые во главе с опытным столяром Спиридоном
Гузарем затеяли возводить наплавной мост. Строили его, стоя
по пояс в уже по-осеннему холодной воде. А тем временем
остановившуюся колонну танков буквально засыпали букетами
цветов. Стихийно начался митинг. Над головами пронеслись
самолеты, разбрасывавшие листовки. Это был яркий, прекрасный
день в жизни кобринчан, награда за двадцатилетние страдания,
испытания и мужество.
На следующий день руководители Рабочей гвардии Кобрина
встретились с политработниками танкового подразделения армии
В. И. Чуйкова. Был образован штаб самообороны, который
разместился в небольшом деревянном здании бывшего городского
магистрата на Банковской (ныне Комсомольцев) площади. Борьба
еще не закончилась, в окрестностях орудовали банды
жандармов, полицейских и осадников. Крупная их группа была
разоружена рабочегвардейцами в урочище Богач у деревни
Калюхи. Действовали отряды в Городце, Антополе и Жабинке.
Рабочая гвардия выполняла свои функции до конца 1939 года.
Впоследствии Кобринский городской Совет в память о тех днях
постановил назвать одну из улиц Красногвардейской, другую
Красноармейской.
Для организации новой жизни города сюда прибыли несколько
групп опытных партийных и советских работников из БССР, и
среди них — Т. Ф. Субботин, секретарь одного из райкомов на
Гомельщине, депутат Верховного Совета республики. Он стал
председателем комитета Временного управления. В состав
управления вошли и бывшие подпольщики, члены КПЗБ А. И.
Федосюк, А. П. Карпук, Ф. Б. Маслиевич, П. Д. Газук и
другие. Проблем было немало: обеспечение населения
продуктами, организация торговли и снабжения, медицинского
обслуживания, возобновление работы некоторых предприятий,
железной дороги и почты. Особо надо было решать вопрос о
многочисленных беженцах из оккупированной Германией Польши.
Развернулась культурно-просветительная работа. В здании
гимназии открылась бесплатная средняя школа, в которую сразу
же приняли 120 учеников. Специальные курсы готовили учителей
начальной школы из числа местного грамотного населения. Ей,
этой гвардии преподавателей нового типа, предстояло решить
задачи всеобуча. Стала работать центральная городская
библиотека, а в деревнях появились избы-читальни. Но это
были лишь первые шаги, предстояло законодательно определить
дальнейшую судьбу жителей Западной Украины и Западной
Белоруссии.
В ходе подготовительной кампании по выборам депутатов в
Народное собрание Западной Белоруссии трудящиеся в
подавляющем большинстве высказались за социалистическое
будущее, за Советскую власть. В Белосток, место проведения
собрания, от Кобрина выехала большая депутатская делегация,
которая 28—30 октября проголосовала за установление
Советской власти. Здесь было принято обращение к Верховному
Совету СССР с просьбой включить Западную Белоруссию в состав
Союза ССР и присоединить ее к БССР. Собрание единогласно
решило конфисковать земли помещиков и осадников,
национализировать банки, крупные промышленные предприятия.
2 ноября 1939 года внеочередная пятая сессия Верховного
Совета СССР приняла Закон о включении Западной Белоруссии в
состав Союза ССР и объединении ее с БССР. А 12 ноября третья
внеочередная сессия Верховного Совета БССР постанови¬ла
принять Западную «Белоруссию в состав БССР. Были образованы
новые области и районы, заменившие прежнее
административно-территориальное деление. Кобрин стал центром
района Брестской области.
Выборы в Народное собрание Западной Белоруссии 22 октября
1939 года. На Пролетарском избирательном участке города
Кобрина
В жизни города, как и всей присоединенной
Западной Белоруссии, началась эпоха социалистических
преобразований. Среди новых фактов и явлений, наполнивших
трудовые будни местных жителей, особое место заняла
реконструкция Днепро-Бугского канала. Теперь, когда
территориальное единство Белоруссии было восстановлено,
экономическое значение этой водной магистрали возросло.
Вскоре здесь появились специалисты-водники
Верхне-Днепровского пароходства, разработавшие смелый
проект. 29 декабря 1939 года ЦК КП/б/Б и СНК БССР приняли
постановление о строительстве на Днепро-Бугском канале.
Тысячи людей, охваченных энтузиазмом, жаждой новых
свершений, принялись за работу. 200 коммунистов и 500
комсомольцев возглавили социалистическое соревнование,
Днепро-Буг стал ударной стройкой Советской Белоруссии, всей
страны. На стройку выходили целыми деревнями, с песнями, с
красными флагами и транспарантами. Зима на рубеже 1939 и
1940 годов выдалась суровой, но это не снизило темпы
строительства. В работу были запущены мощные механизмы.
Фактически возник новый канал: выпрямлена основная трасса, в
частности благодаря введению участка Кобрин—Выгода,
значительно расширено и углублено русло. Добавились шлюзы,
плотины и водоотливы. Канал получил надежное регулирование
уровня воды и полностью вступил в строй.
... В памятном сентябре 1939 года вместе с передовыми
частями 4-й армии, продвигавшейся на запад, шли два
специальных корреспондента газеты "Часовой Родины",
достаточно известные к тому времени деятели советской
литературы. Редакция газеты обосновалась в Кобрине. В доме №
1 по улице Суворова поселились и жили здесь в октябре—ноябре
1939 года поэт А. Т. Твардовский и писатель Б. Л. Горбатов.
В этот период Твардовский впервые обратится в своей поэзии к
фронтовой тематике. Стихи затем будут опубликованы в Бресте,
сборник получит название "Фронтовые стихи". Стиль тех
поэтических строчек во многом предвосхищал стихотворную
манеру "Василия Теркина".
Типографии в Кобрине пока не существовало, своей газеты —
тоже. Было решено приступить к ее изданию. Первые номера
уездной газеты 'Труд" печатались на ручном станке. Но вот
вскоре прибыла походная типография. Пришла помощь и от
газетчиков: А. Т. Твардовский и Б. Л. Горбатов учили
газетной работе, сами правили, обрабатывали и готовили к
печати материалы.
На полосах газеты отражались трудовые будни города. Впервые
люди шли работать не к хозяину-частнику, а на
обобществленное, государственное предприятие. Исчезла
безработица, появилась уверенность в завтрашнем дне.
Вчерашние чернорабочие и батраки становились во главе вновь
создаваемых учреждений и организаций, учились управлять
государственными делами.
В 1940 году в городе работал райпромкомбинат, сливший
воедино мелкие мастерские. Сюда было доставлено современное
оборудование, государство оказывало помощь в подготовке
технических кадров. Действовали и другие предприятия,
артели, объединившие на кооперативных началах кустарей-
одиночек. Большим событием в хозяйственной жизни города и
района стало открытие Кобринской МТС, приуроченное к началу
коллективизации на селе. Возникали первые колхозы — быстрее
всего там, где были крепки революционные традиции: в
деревнях Турная (колхоз им. М. И. Калинина), Полятичи и
других. Даже старинная приверженность кобринских горожан к
огородничеству и земледельчеству нашла новое воплощение:
владельцы множества частных "соток" и "дзялок" (так здесь
называли маленькие наделы) решили создать свой собственный,
городской колхоз.
Оживленной и радостной была посевная страда 1941 года.
Природа словно извинялась за свою случайную немилость —
суровую зиму, обещая на лето хороший урожай. Но собрать его
не довелось. Страшная война невиданным бедствием обрушилась
на страну.
Наши проеты: Туристический Кобрин | Познай Кобрин Все права защищены © 2011-2017. Все изображения защищены их правообладателями. При копировании материалов активная ссылка на http://ikobrin.ru обязательна.